Крест
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить
Вселенская Проповедь Вечного Евангелия. Сайт отца Олега Моленко - omolenko.com
  tolkovanie.com  
Rus
  omolenko.com  
Eng
  propovedi.com  
  Кредо Переписка Календарь Устав Аудио
  Имя Божие 3000 вопросов Богослужения Школа Видео
  Библиотека Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото
  Публицистика Дискуссии Эра Духа Святого История Фотокниги
  Апостасия РПЦ МП Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Стримы
  Жития святых Книги о.Олега Исповедь Библия Избранное
  Молитвы Слово батюшки Новомученики Пожертвования Контакты
Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
YouTube канал отца Олега   Facebook страничка   YouTube канал проповедей отца Олега  


ВКонтакт Facebook Twitter Blogger Livejournal Mail.Ru Liveinternet

Иеросхимонах Антоний (Булатович)

Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус


к оглавлению
к оглавлению
к оглавлению

к предыдущей страницек предыдущей странице
  От редакции     1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...  
к следующей страницек следующей странице


От редакции

Ознаменованный величайшим напряжением политических сил Европы, 1912 год знаменателен и духовным подъемом. Правда, в широких кругах эти религиозные течения известны весьма недостаточно; однако по существу они бесконечно значительнее, чем судьба всех Балканских государств, вместе взятых. И, вспоминая об этом изумительно богатом последствиями годе, отныне и навеки будет волноваться верующее сердце, отныне и навеки будет влечься к нему созерцательный ум.

Подобно волне землетрясения, по всей вселенской Церкви, от Юга и до Севера, от Востока и до Запада прошло негодование, когда несколько легкомысленных и подпорченных рационализмом монахов дерзнули посягнуть на тот нерв Церкви, в который сходятся все прочие нервы, – на тот догмат, в отрицании которого содержится отрицание всех догматов, – на ту святыню, которая лежит в основе всех святынь церковных. Если бы ничего не было еще, кроме этой войны 1912-го года, то и ее одной было бы слишком достаточно, чтобы, как картонные домики, сбросить построения хулителей Церкви, говорящих о ее мертвенности, о ее казенности, о ее застое, о ее параличности. Церковь слишком велика, чтобы трогаться из-за пустяков. Неподвижность ее – неподвижность величия, а не смерти. Но когда покушение на нее задевает ее за живое – она являет свою мощь, она содрогается. Так содрогнулась она и ныне, когда со всех концов, – из глухих провинциальных монастырей и из столиц, – у полуграмотных подвижников и у образованных деятелей вырвался из груди общий крик негодования и возгорелось дружное желание вступиться за дражайшее достояние верующего сердца. Отступники Церкви требовали знамения – да умолкнут: вот оно!

Но где центр этой волны? – Да где же, как не в исконной твердыне православия? где же, как не в том исторически-беспримерном и неподражаемом государстве монахов, которое живет наперекор законам земных государств. На Афоне не пахнет ни дымным, ни бездымным порохом, и провинившиеся граждане его наказуются не тюрьмами, а лишением сладкого дыма духовного отечества. Но этим мистическим облаком – этим священным покровом Пречистой Девы – искони веков приосеняется он, как действующий кратер, и на протяжении всей истории человечества, от времени до времени, бурно напоминает дольним о горнем. – Холодно в культурном мире. Непроницаемая каменная кора рационализма затягивает огненный океан благодати всюду. Но вечно кипит в Уделе Пресвятой и Пречистой Матери Божией та и опаляющая, и согревающая лава, без которой замерзло бы человечество. Таким-то духовным извержением, в ряду других, явился 1912-й год. Прозвание же ему, – если позволительно предвосхитить историю, которая лишь имеет быть написанной в будущем, – прозвание ему: «Год афонских споров об Имени Иисусове».

Услышав это соблазнительное слово, читатель, вероятно, поспешит осудить и книгу, ныне издаваемую, и редакцию, ее издающую. «Новое старообрядчество!» «Невежество!» «Монашеское изуверство!» «Не учились в семинарии!» «Смешивают!» «Не понимают!» «Путают!» и т. п. – вот образчики тех суждений, которые приходится слышать от большинства интеллигентствующих. А большинство это знает из всего этого движения только то, что где-то на Афоне перессорились или даже, – по другому варианту, – передрались какие-то невежественные монахи и изгнали почтенного игумена за обличение их сумасбродных взглядов на Имя Иисусово. И действительно, знать много более того об этих спорах доселе было трудно: со стороны противников «достопоклоняемости» Имени Иисусова, прозванных «имеборцами», во всей истории этих споров, кроме рационалистического душевного склада, легкомысленной ругани и клеветнических наветов, доселе ничего показано не было; защитникам же Божественности Имени Иисусова, или так называемым «имепоклонникам», или «имеславцам», приходилось молчать, ибо уста их были заграждены стараниями их противников...

И вот, под гром Балканской войны, под свист и шипение имеборческих пасквилей, при позорном молчании богословских журналов, шли споры по вопросу, работа над которым составляет церковное послушание нашего времени, и отрицание которого обнаруживает, «коего духа» отрицатели.

Внешняя же история споров такова.

Вероятно, не всем читателям известно, что дух древнего отшельничества Фиваиды и Сирии, – дух так мало подходящий к нынешнему деловитому веку, вовсе не умер, но жив и действенен даже доныне. Северный и южный склоны Западного Кавказа процветают многочисленными отшельниками, живущими то в одиночку, то по два, по три на значительных друг от друга расстояниях. Среди них один из наиболее видных представителей (если не прямо самый крупный) – схимонах Иларион. Этот-то 80-летний старец и послужил поводом к всестороннему обсуждению существеннейшего вопроса нашего времени.

Прожив 21 год на Старом Афоне, он, с благословения старцев, решил посвятить остаток дней своих отшельническому созерцанию, и в течение многих лет подвизался на северном склоне Кавказских гор. Достояние своего духовного опыта он изложил в книге «На горах Кавказа» по литературной форме представляющей собою жизнеописание автора и некоторых других кавказских отшельников, а по существу – раскрывающей основы умного делания, то есть излагающей учение об «Иисусовой молитве». Опираясь на древних отцов и из современных церковных писателей в особенности на о. Иоанна Кронштадтского и на епископа Игнатия Брянчанинова, схимонах Иларион выясняет в своей книге, что спасительность молитвы Иисусовой – в привитии сердцу сладчайшего Имени Иисусова, а оно Божественно, оно – Сам Иисус, ибо Имя неотделимо от именуемого [1].

Эта книга, пропущенная духовною цензурою, которая не нашла в ней ничего предосудительного, и одобренная многими тружениками духовного делания, однако, осталась малоизвестною в широких кругах церковного общества.

Через некоторое время потребовалось 2-е издание той же книги [2], причем на это издание дано было благословение одним из высокочтимых представителей русского старчества. В связи с этим изданием и произошли главные волнения и наветы имеборцев. Но это не помешало Киево-Печерской Лавре выпустить в конце 1912-го года ту же книгу 3-м изданием [3]. Очевидно, и Лавра не нашла в ней ничего предосудительного. Вот почему можно спокойно не считаться с осуждением ее архиепископом Антонием. К тому же, сперва он грубо осудил книгу и автора ее, однако, как нам достоверно известно, не читав книги и не зная автора. Затем, формально сблизив учение имепоклонников с хлыстовством, он ставит знак равенства между учением о. Илариона и учением хлыстов и пытается замарать позорным пятном уважаемого Старца, обвиняя его чуть не в свальном грехе [4] и объявляя все вообще движение «гнилью и сумасбродною бессмыслицею впавших в прелесть мужиков».




Из этого краткого очерка внешней истории споров об Имени Иисусове делается неоспоримою настоятельная потребность в серьезном обсуждении волнующих тем, ибо то, что было доселе в печати (кроме книги о. Илариона, послужившей поводом к спорам), никак не может быть признано таковым. Доселе ведь одним не была предоставлена возможность говорить о том, во что они вникли, а другим не приходила в голову мысль вникнуть в то, что они развязно осудили. Пора оставить книгу и личность о. Илариона в покое и по существу разобраться в пререкаемом учении о Божественности Божиих Имен вообще и Имени Иисусова – в частности.

Можно допустить, что история споров связана со многими местными и личными столкновениями и даже дрязгами: так бывало в истории и других догматических споров. Но все это – временное и преходящее. А вечно и непреходяще само выяснение основного вопроса. Возможно, что эти личные столкновения промыслительно оказались поводом к выяснению столь существенного вопроса об Имени Божием. Как вопрос центральный, он связывается со всеми точками духовного понимания жизни, со всем кругом веры, и нет ничего удивительного, что в поднявшихся спорах выступают мотивы разнообразнейшие. Для церковного решения их требуется весьма немало подготовительных специальных трудов. Настоящее же сочинение, первый из таких трудов, начинает с того, с чего и должно начинать, – с библейского и святоотеческого учения об Именах Божиих. При этом оказывается, что учение имепоклонников о Божественности Имен Божиих есть не что иное, как частный случай общего церковного учения о Божественности всякой энергии Божией. Но возникающие при этом философские, психологические, исторические и пр. вопросы автором сознательно обходятся. Так, конечно, и следует начинать. Однако данная работа не только не исключает, но и требует новых работ, в ином направлении, в иных срезах расследующих те же вопросы.

Сознавая, что сочинение иеросхимонаха Антония, по способу обсуждения вопроса, наиболее подходит для лиц монашествующих и, быть может, не везде будет вполне понятно лицам, в миру живущим, редакция надеется, с Божией помощью, выпустить и нечто иное, более подходящее для этих последних.

В заключение должно сделать одну оговорку. «Апология веры» писалась на Афоне, в самый разгар войны и ожесточенных споров, писалась в виду необходимости скорейшего появления ее, крайне спешно, при условиях вовсе не благоприятных научным исследованиям. С другой стороны, и печатание велось быстрым темпом. Сношения редакции с автором, по дальности расстояния и по условиям военного времени, были затруднительны и замедленны, так что не было возможности получить решение автора по тому или другому недоразуменному пункту.

Этою спешкою появления книги объясняются некоторые внешние недостатки ее, неточности и неясности, взять на себя устранение которых без сношения с автором редакция не считала своим правом. Но, несмотря на таковые недостатки, в общей высшей оценке издаваемого труда редакция может опереться на авторитетный отзыв о нем, принадлежащий перу одного из наиболее уважаемых и заслуженных богословов нашей родины [5]. Вот текст отзыва, явившийся в качестве ответа на полуофициальный запрос о нем епископа [6], заинтересовавшегося «Апологией веры»:

«Ваше Преосвященство, Высокочтимейший Владыка!

Весьма внимательно и даже с большим удовольствием прочитал я присланные Вами тетради. Веет духом истого монашества, древнего, подвижнического.

Дело, конечно, совсем не так просто, как взглянул на него рецензент книги о. Илариона. Корнями своими вопрос об Иисусовой молитве и имени Спасителя уходит к исконной и доселе нерешенной, точнее – неоконченной борьбе противоположностей идеализма, или, что то же, реализма, и мистицизма, с одной стороны, – и номинализма, – он же и рационализм, и материализм, – с другой.

Простецы из истых подвижников и не мудрствующие лукаво или опростившиеся богословы, как еп. Игнатий Брянчанинов, еп. Феофан, о. Иван [7], – непосредственным опытом и интуитивно постигли, как и ранее их многие отцы и подвижники постигали, – истину, до коей ученым книжникам и философам приходится добираться с большими трудностями и окольными путями схоластики и сложных процессов мышления.

Истое христианство и Церковь всегда стояли на почве идеализма в решении всех возникавших вопросов – вероучения и жизни. Напротив, псевдо- и антихристианство и инославие всегда держались номинализма и рационализма.

Грани истории номинализма: софисты и т. д. до Ницше. Это в философии, – а в Церкви: распявшие Христа архиереи, евионеи, Арий и т. д. до Варлаама и графа Толстого.

Грани истории реализма: Сократ с Платоном... до Гегеля с его правой школою и Достоевского – в философии и художественной литературе, – а в Церкви: Евангелие, Ап. Павел и т. д. до Паламы и о. Ивана.

Идеализм и реализм лежат в основе учения о единосущии и троеличности Божества, о богочеловечестве Спасителя, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристии, иконопочитании и т. д.

И я лично весь на этой стороне. Рецензент "Русского Инока" и апологет о. Илариона говорят не одно и то же, а совсем противоположное. И апологет далеко не невежественен и неразвит формально, – напротив, полное невежество и непонимание дела на стороне рецензента.

Вам известны, конечно, продолжительные и ожесточенные споры средневековья между номиналистами и реалистами, когда делались и попытки к их примирению, – но неудачные, ибо они стояли на совершенно предмету чуждой почве схоластики и рационализма.

В Церкви Восточной споры Варлаамитов и Паламитов также не решили вопроса научно и догматически, а только канонически, на поместных соборах. Но тут нужен не канон, а догмат, коего пока нет.

Мне суждена жизнь в эпоху подъема волны материалистическо-рационалистическо-номиналистической. Но есть признаки начинающегося возрождения идеализма-реализма-мистицизма.

Притом предстоит всероссийский собор.

В виду всего этого вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма своевременным для всеобщего обсуждения. Он может дать повод к перенесению спора об имени Иисус в общедогматические области и вызвать попытки если не к решению, то хотя к уяснению исконного спора (надо заметить, что эти противоположности есть и в искусстве – живописи, музыке, литературе, – да и вообще во всем – в том или ином виде).

В частности, об имени Иисус и о молитве Иисусовой.

Отеческие цитаты непререкаемо удостоверяют истинность и православность защитников имени и молитвы. Некоторые, быть может, неудачны и представляют натяжки. – Можно найти другие и в большем числе. Но правда на стороне апологета.

Главными местами из Нового Завета могут служить Мф. 7, 22 и особенно Лк. 9, 49-50. Догматически я понимаю и толкую так:

Слово всякого языка и во всяком виде, пока оно живо и произносится устно или умно, есть, конечно, отражение идеи и имеет реальную связь с идеей, – а идея – тоже реальность, имеющая и ипостасное бытие. Пример: рус. благо, евр. DiD, греч. то ауссвоу» и т. д., – это слова, – затем «идея-благо», и наконец, «Благо-Бог, триипостасный». Также и имя Иисус, евр., а рус. «Бог-спасение» или «Бог-Спаситель» или «Богочеловек», – идея Богочеловека и ипостась Богочеловека. Спаситель Богочеловек может именоваться на бесчисленном множестве языков, живых, мертвых и будущих, – и бесчисленное количество раз – телесно и духовно. И все эти бесчисленные слова-имена имеют свою реальность и ипостасность, как в произносящем субъекте-человеке, так и в произносимом объекте-Богочеловеке. Кто бы, когда бы, как бы не именовал Спасителя, именующий каждый раз вступает в такое или иное отношение реальное к именуемому. Я хочу сказать: раз известное слово-имя соединено с известною идеею и ее отражает в себе, то, пока эта связь есть (а она не может не быть, ибо слово есть принадлежность существа разумного), необходимо бывает и реально-ипостасное отношение субъекта-лица, произносящего слово, к идее, коей носителем является объект-произносимый, тоже лицо. Таким образом, субъект (лицо, ипостась), произносящий слово «Иисус» или «Богочеловек», или «Бог-Спаситель», – необходимо вступает в то или иное отношение реальное к идее и ипостаси Богочеловека.

То же надо сказать и обо всех вообще именах, например, «сатана, ангел, угодник Божий» и т. д. Возьмем «о. Иван Кронштадтский». Ранее отца Ивана этого имени не было – оно дано именно ему, выражает его идею и отражает его личность. Быть может, оно и умрет когда-нибудь и совсем исчезнет из человеческой речи. Но пока оно живо и произносится разумными существами, оно необходимо ставит произносящего в то или иное отношение, притом, конечно, реально, поскольку реально произносят и произносили, – к реально-сущей в лице о. Ивана идее, выражаемой его именем, – то есть поскольку и кто называет о. Ивана и сам о. Иван суть реальности и ипостаси.

Так – каждое имя и всякое слово.

Затем я не вхожу в специальности гносеологии и онтологии этого вопроса. Ибо и из сказанного, думается мне, видно, что глумящиеся над именем Иисус, в душе ли, устно ли, на записках и т. д. – все равно, – ведь знают, что выражает имя и к кому оно относится, – следовательно, необходимо глумятся и над Самим Спасителем. Да и не могут не знать, и никакими софизмами нельзя очистить этого глумления – только покаянием. Поэтому-то хула на Духа не прощается, и за всякое, даже праздное, слово человек даст ответ. И никто, говорящий в Духе Святом, не говорит: анафема Иисус (вообще Иисус, без всяких определений, – ибо есть только один истинно-Иисус – Спаситель Богочеловек), и никто не может сказать: Господь Иисус, только Духом Святым. Глумились над защитниками имени Иисус и молитвы Иисусовой, конечно, по недомыслию, а вернее – по отсутствию истинно-христианского чувства, которое всегда может указывать истинным христианам верный путь во всех соблазнах и недоумениях, – что и видим в монахах-простецах.

Ведь мы живем и движемся и существуем в Боге – Отце, Сыне и Духе, – в Богочеловеке-Спасителе. Не только наше внесознательное бытие, не только наша духовно-телесная жизнь в Нем, – но в Нем и наши движения, – телесные и духовные. Наша мысль есть движение духа, наше слово есть духовно-телесное движение. И это движение может ставить нас в более тесное единение с Богом, как бы дает нам осязать Бога (Деян. 17, 27-28). Поэтому произносящий молитву Иисусову реально соприкасается с Самим Богом Иисусом – как Фома, осязает его духовно.

К сожалению, не располагаю временем к более подробному раскрытию этого важного предмета».




Этим письмом мы закончим наши разъяснения по данному вопросу.
1913. III. 10.
Неделя преподобного и богоносного отца нашего Григория Паламы, митрополита Солунского.

 

 

[ 1] См. с. 519 настоящего издания

[ 2] См. с. 519

[ 3] См. с. 519

[ 4] См. с. 265-266 настоящего издания и прим. 37 на с. 266.

[ 5] Профессор Московской Духовной академии Митрофан Дмитриевич Муретов (1850-1917).

[ 6] Епископ Феодор (Поздеевский; † 1937); в 1909-1917 гг. – ректор МДА.

[ 7] Епископы Игнатий Брянчанинов († 1867), Феофан Затворника († 1894), святой праведный Иоанн Кронштадтский († 1908).

 

 

 

 

 

 


к оглавлению
к оглавлению
к оглавлению

к предыдущей страницек предыдущей странице
  От редакции     1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...  
к следующей страницек следующей странице



Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
Код баннера
Сайт отца Олега (Моленко)

 
© 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова